Я родилась и выросла в Беларуси, в Бресте. У меня никогда не было мысли о том, что я когда-нибудь пойду в море — я его видела только в кино. Когда я закончила университет (по образованию я — инженер по информационным технологиям), уехала в Минск, и там начала работать java-программистом. Отработала года два, потом на LinkedIn меня нашли ребята из Риги, из компании, в которой я сейчас работаю. Я прошла интервью, меня взяли, и через какое-то время я переехала в Ригу.

Однажды под Новый год мы разговорились с коллегой про корпоратив и планы на следующий год. В беседе он упомянул, что собирается на Азоры на яхте. А я как раз давно мечтала туда попасть. Когда узнала, что можно добраться на лодке, сразу же попросилась с ними. Таким образом я попала на лодку в первый раз. Это было в 2018 году.

О яхтинге я не знала ничего, но капитан прислал список необходимого снаряжения. Я все купила — и отправилась в путешествие. Все очень сильно удивлялись: «А ты вообще никогда не была на лодке? И сразу в океан?» Мне было непонятно, почему это всех так удивляет. Уже потом поняла — когда мы попали в девятибалльный шторм. Нас нормально покачало, но для меня это был первый опыт, и мне повезло — меня вообще не укачивало и не было страшно.

Для меня оказалось большим открытием, что так можно и что это доступно даже обычному человеку. У нас сложилось очень хорошее общение с ребятами из разных стран. В тот момент я не думала, что смогу управлять лодкой, но спустя 6 лет после той поездки я отучилась и получила лицензию шкипера.

С тех пор я регулярно выбираюсь в яхтенные походы. Это скорее гедонистические комфортные путешествия по теплым маршрутам с классными ребятами: Балеары, Сицилия, Турция, Греция. Все это мне нравится и сейчас, но во мне всегда сидело желание настоящего морского приключения — с сильным ветром и большими волнами.

Фотографией я увлеклась еще в школе. У моего прадедушки была дома фотолаборатория. Куча каких-то колбочек, непонятных предметов, чтобы проявлять фото вручную. Меня это все завораживало — настоящая магия. А потом у папы — он тоже фотографировал — я увидела фотографию, где он жмет руку сам себе. Я его спросила «А как ты это сделал?» Он не дал готового ответа, сказал «Когда-нибудь ты сама узнаешь, как это сделать». Он меня тогда очень сильно заинтриговал.

Мой путь начался с аналоговой камеры — папиного «Зенита». Тогда еще не было интернета, и папа меня научил, как вставлять пленку, как им пользоваться. Первые фотографии получились только с четвертой катушки. Все свои карманные деньги я тратила на эту историю, мне очень нравилось. Я потратила огромное количество времени и ресурсов на свое увлечение. Надо было все настраивать вручную: диафрагму, выдержку… Метод проб и ошибок – ведь ты не видишь сразу результат.

Когда я окончила университет и получила первую зарплату, я потратила ее на цифровую камеру — это был Canon 550D. Я фотографировала все подряд. Потом я начала прикручивать к нему различные объективы от пленочных фотиков. Постепенно у меня появлялись разные дешевые пленочные камеры — я скупала все подряд на eBay за копейки и экспериментировала. Но быстро поняла, что уровень фото оставляет желать лучшего. Тогда и появилась мечта купить что-то более качественное и компактное — выбор пал на Minolta CLE.

У меня была давняя мечта поехать в Японию, найти на блошином рынке камеру и уехать с ней в руках. Но поездка все откладывалась, и спустя несколько лет я просто наткнулась на объявление на eBay, нашла именно ту Minolta CLE, о которой мечтала, и купила ее. Камера была в Германии, а я уже жила в Риге — так что просто нажала на кнопку «Купить». С тех пор она всегда со мной.

Теперь у меня есть еще и вторая камера — обычная пленочная мыльница Leica Mini. Обе путешествуют со мной повсюду.

Вот фото, про которое я рассказывала. Это мой папа, и вот он жмет себе руку. Как ни странно, эта фотография повлияла на мои предпочтения в искусстве. Я очень люблю искусство в целом: не только фотографию, но и картины, скульптуру — на самом деле много всего.

Если говорить про стили, то мне очень нравится сюрреализм. Андре Бретон , например, или француженка Корин Меркадье — ее работа стоит у меня дома в рамке.

Я не кайфую от цвета. Для меня это какая-то дополнительная информация, и, чтобы фотографировать в цвете, нужно круто уметь видеть сочетания и формы. А в ч/б это проще. Ты работаешь с контрастом, формы вырисовываются сами. Мне очень нравится графичность, паттерны, узоры, минимализм и простота.

Мне также очень нравится уличная фотография, и я фотографирую почти каждый день. Когда гуляю, бегаю или сижу на лавке — всегда замечаю что-то интересное. Не так важно, в своем городе или в поездке. Снимаю и на камеру, и на телефон, а потом могу годами не трогать эти снимки. Но спустя время пересматриваю их — и вдруг что-то цепляет.

В последнее время меня особенно увлекают «селфи» — для меня это своего рода психотерапия. Я редко встречала людей, которые могли бы снять меня так, чтобы мне самой понравилось. Зато, экспериментируя с зеркалами и отражениями, я начала видеть себя так, как вижу на самом деле. Это своеобразная сюрреалистическая игра, которая не только дает интересные кадры, но и просто меня забавляет. И главное — я себе нравлюсь. Не знаю, как это назвать. Игра в автопортрет?

Для меня фото — это еще и память. Снимая на пленку, ты помнишь каждый кадр, как ты его сделал. Это можно еще назвать осознанной фотографией. На цифровую камеру ты делаешь тысячу снимков и потом выбираешь из этой тысячи кадров лучшие. Мне близко и мировоззрение ваби-саби — как найти прекрасное в чем-то несовершенном. В случае аналоговой фотографии ты никогда не знаешь, что в итоге получится. Можно найти что-то интересное, прикольное даже в том, что не получилось.

Я люблю засветы, странность в кадре, когда он получается не таким, как ты задумывал, или ты видишь что-то, что напоминает тебе что-то другое. Какая-то мистика. Вот если у меня получается что-то такое, я радуюсь и считаю, что кадр удался.

Я за любое творческое раскрытие себя: если человек снимает на цифру круто — почему нет? Если он палочкой на песке рисует — тоже чудесно. Но мне нравится именно пленочная фотография. Я не вижу результат сразу, я думаю перед тем, как нажать на кнопку.

Еще когда я прошла обучение на шкипера, мне хотелось получить новый практический опыт. Я считаю, что нужно попадать в условия, где ты будешь рядом с более опытными людьми — так ты учишься быстрее. В конце марта 2024 я поехала на Канары на месяц с великом. Нашла Slack-канал (Slack — корпоративный мессенджер. - Прим. ред.) с интересными событиями на острове.

В этом канале был парень, который писал, что он ходит под парусом по определенным дням. Я ему написала и говорю: «Привет, у меня есть лицензия, я бы хотела попрактиковаться, можно мне с тобой?» Он ответил: «Да, конечно, но только я уезжаю, вот мой инстаграм (Meta* является экстремистской организацией, ее деятельность запрещена на территории РФ), ты мне напиши, потом с тобой свяжемся». Я на него подписалась, и потом в рекомендациях к его аккаунту мне подкинуло ребят Xploration, которые ходили на экспедиционной яхте в труднодоступные места.

Я давно была влюблена в Исландию и меня привлекали северные направления. Зашла к ним на сайт, загорелась и в то же время расстроилась: моя любимая Исландия была уже распродана на тот момент. Зато оставалась Гренландия. У меня никогда не было мысли, что я могу попасть в Гренландию. Казалось, что Гренландия — это для ученых, знаменитостей, или еще кого-то, у кого безграничный бюджет. Но в тот момент задумалась. Изучила этот вопрос и поняла, что Гренландия это дорого, если туда добираться на самолете. Но зато можно дойти на яхте из Исландии в Гренландию, а потом после большого оффшорного перехода через пол-Атлантики сойти на Азорах.

Короче, я нажала на кнопку “Apply” (Подать заявку. - Прим. ред.), прошла специальное интервью, и когда мне подтвердили, что я принята в команду, счастливее меня не было никого на планете. Когда я сделала запрос на неоплачиваемый отпуск на 1,5 месяца, на работе все были в шоке, но поддержали меня.

Кто знает, что было бы, если бы я не увидела этого чувака из Лас-Пальмоса в Slack'е, не написала ему и не подписалась на него… Мы с ним, кстати, так и не встретились.

Я прилетела в Исландию, в Ísafjörður (Исафьордюр), и там присоединилась к команде. Нас было пятеро: я, Митя (наш капитан), Джулио (повар-итальянец и к тому же фотограф), Гауи, тоже профессиональный фотограф, и Надя, фанат арктических мест, которая много где до этого бывала.

Нашей целью был Scoresby Sund (Скорсби сунд) в Восточной Гренландии — крупнейший в мире фьорд.

Выход ожидался экстремальным. Дуло, как назло, больше 40 узлов, причем в нос. Шторм не прекращался, мы просидели несколько дней в Исафьордюре. Пока мы ждали погодное окно, мы встретили там Майка — англичанина, который бывал в Гренландии 14 раз и за ужином подарил нам гренландскую лоцию собственного авторства в дополнение к нашей.

Хорошей погоды мы не дождались и решили выходить в «дутье» — короткий промежуток, когда в прогнозе было 30 узлов, а не 45. Волны высотой три-четыре метра, сильнейший ветер — ты как будто в космосе летишь — и так почти двое суток. Я впервые узнала, что такое морская болезнь. Мне было дико страшно, что если меня начнет тошнить, это никогда не закончится.

Это было очень сложно, морально и физически. Тот момент был переломным, потому что я уже лежала и думала, что как только мы доберемся в Гренландию, я вызову вертолет. Я сдалась и спрашивала себя «Зачем ты сюда приехала? Зачем тебе это все надо? Что ты опять себе доказываешь?»

Но когда я перестала сопротивляться ощущению дискомфорта, и меня наконец стошнило, меня неожиданно отпустило. Настоящее освобождение. Все остальное путешествие мне ни разу не было плохо. То есть я ощущала легкие приступы, но у меня в кармане на всякий случай всегда были мятные конфетки и мусорный пакет.

Для меня морская болезнь оказалась самым большим страхом. Ты идешь ему навстречу, заходишь в него и понимаешь, что ничего страшного на самом деле нет. И твой мозг моментально забывает про качку. Все остальное меня вообще не пугало. Ни холод, ни ветер, ни большие волны, ни то, что нас трясет, ни то, что у нас что-то ломается. Во время перехода у нас от перегрузок отрубалось отопление и движок, но все обошлось.

Мне попались очень крутые люди в команде, каждый был личностью со своей историей. Все делились опытом и поддерживали. У меня было ощущение полноценной семьи, хотя люди у нас на этапах менялись, и это тоже было очень интересно — три этапа и три разных вайба. Ты и сам адаптируешься к новым людям: ты уже старичок на лодке, все знаешь, рассказываешь им про нюансы.

Первый раз мы высадились на гренландскую землю в местечке под названием Ittoqqortoormiit (Иттоккортоормиит, ох уж эти дублирующиеся буквы — у нас еще была шутка, что автор названий засыпал на клавиатуре). Было интересно посмотреть и вообще походить по земле после долгого перехода. У меня было ощущение, что я — Христофор Колумб. Я ступала на землю, на которую почти никто до меня не ступал.

То, что я увидела в Скорсби сунде, было самым красивым, что я видела в своей жизни. Я очень люблю холодную северную природу. Она очень живая, там есть жизнь, которую нужно уметь разглядеть. Эти маленькие звуки, растения, лед... Медитация высшего уровня.

Очень мало постороннего шума. Как будто бы пустота, но она не пуста. И ощущение погружения. Ты медленно плывешь по фьорду, видишь невероятные пейзажи, можешь долго-долго разглядывать скалы и лед вокруг. Теряются ощущения размеров, длин и глубин. Какая под тобой глубина? Километр? Или айсберг, который торчит над тобой — сколько там метров? Сто? А под водой еще восемьсот. А потом ты из иллюминатора видишь кита, который выпрыгивает из воды.

Я каждый день испытывала эйфорию, каждый день было что-то новое. Однажды мы увидели огромный айсберг с большой аркой, все выбежали на палубу. Ты спишь, отдыхаешь, и потом крик: «Так, все выбегайте на улицу!» Ты выбегаешь — а там огромная махина. Это сложно описать словами.

Мы обошли весь фьорд, обошли вокруг Bear Islands, зашли к большому леднику. Мы следили за состоянием и количеством льда вокруг, возле ледников можно было попасть в передрягу. Однажды мы попали в ледяное поле и скреблись между льдинами ночью. У меня до этого вообще не было опыта навигации во льдах.

Мне было не страшно, но наш капитан Митя переживал и говорил, что мы можем застрять между двумя айсбергами. А там были и маленькие, и очень большие айсберги. Все было во льду. Мы запускали дрон и смотрели сверху, где можно пройти. Я стояла на носу, это длилось всю ночь, но мы выбрались.

Все наше путешествие по Скорсби сунду заняло порядка десяти дней, может быть, чуть больше. Потом мы пошли обратно в Исландию, опять перешли Датский пролив, там нас ждала пересменка. У нас поменялся капитан и команда. По пути мы встретили датского ученого Джулиена, занимающегося изучением льда, и наш кэп Митя ему предложил присоединиться. Я ему задавала глупые вопросы про лед. Он был моим партнером по вахте и рассказал много интересного.

В Исландии мы пополнили запасы и подготовили лодку к выходу, поменяли экипаж и снова пошли в обратный переход. В этот раз пошли уже в Южную Гренландию, в район Нанорталика и чуть-чуть за него, там походили, а потом уже из Нанорталика мы стартовали на Азоры.

Этот этап длился еще две недели. Мы заходили в различные места, городки, посещали заброшенные метеостанции, искали любые интересные точки, в интернете можно найти не сильно много информации про интересные места в Гренландии. Шерстили все имеющиеся лоции, изучили лоцию, которую нам подарил Майк, помогали и Google Maps. В Южной Гренландии к нам присоединились трое новых ребят.

Я очень много слушала музыку. Музыка занимает большое место в моей жизни. Я слушаю минималистичную и психоделическую музыку, и когда ты ощущаешь удивительный мир вокруг, а в ушах у тебя звучит что-то интересное... Ощущения объединяются, и получается невероятный опыт. Мне казалось будто ты плывешь по огромному музею современного искусства. И все эти перетекающие формы, этот цвет, который меняется, — ты видишь это с разных сторон. И звуки, которые дополняют картинку — треск воды, льда, птицы, огромные вороны, которые кричат… Все это дает очень глубокое погружение.

То, что лодка тебя укачивает, убаюкивает, усиливает это состояние. Качка тоже очень сильно влияет на восприятие — у тебя все время включен организм, ему нужно балансировать, даже если ты сидишь. Эта включенность — она перманентна, но она фоновая, и она влияет на твое восприятие. Ты начинаешь видеть такие вещи, которые раньше не замечал.

Подготовка к переходу через Атлантику — отдельный эпизод. Нужно было почистить лодку, закупиться продуктами и запчастями, отремонтировать все необходимое. Мы с нашим кэпом Сашей ходили по местным мусоркам и искали канистры, все, что могло пригодиться, спрашивали, можно ли это взять. В Европе на Средиземке такого не бывает.

Когда мы вышли, очень долго пытались встать на правильный курс, и у нас не получалось, мы шли против ветра куда-то в сторону Ирландии. Все время лавировались, ветер нам не помогал. Дуло очень сильно, и у нас сломался автопилот. Надо было стоять на палубе, тебя там постоянно накрывает волной. Первые три-четыре дня было вообще не очень. Я стояла на собачьей вахте в самое сложное время — с 12 до 4 утра. Вахтили я, Кету и Джим. Я назвала это философским клубом, потому что у нас регулярно случались интеллектуальные беседы про философию и про книжки. Кету — наш старпом. Очень классная девчонка, живет в Уругвае, у нее есть своя парусная школа. Она очень много чего мне рассказала и поделилась. Джим — ирландец 50+ лет. Он знал все созвездия, рассказывал вообще про все на свете. А иногда мы просто молча сидели четыре часа и не разговаривали.

Примерно за 140 миль до берега у нас сдох двигатель, пришлось немного подкорректировать планы. Я помню, когда была моя смена, я встаю, смотрю на картплоттер и вижу, что конечная точка переместилась на соседний остров — не туда, куда мы шли изначально.

У нас родилась шутка про two days left, мол, осталось всего лишь два дня. Но это были бесконечные два дня, резиновые, они растягивались постоянно. А потом я поняла, что движка у нас нет, ветра нет, и идем мы со скоростью, может быть, в два узла, так что эти два дня превращаются в 22 дня. А батареи у нас тоже не резиновые. И ты на это смотришь и думаешь «Ну хорошо, ладно». У нас была задача максимально ловить ветер, как мы только можем, следить за парусами и следить за генератором. Мы барахтались в Атлантическом океане 11 дней.

Это было интересно — стремно, но интересно. В итоге мы дошли до Тершейру и за нами приехал резиновый тузик. И наша 25-тонная лодка на тузике ехала в марину. Когда мы швартовались, был стресс, паника и крики, потому что мы были неуправляемые. Маленькая марина, и места там немного, и дуло еще сильно. Я думала, что мы там просто расфигачим все, но в итоге мы справились, ничего не раздолбали, лодка тоже не раздолбалась. Пришвартовались без мотора, и уже потом ребята на берегу все чинили. Там полетел какой-то подшипник, который стоит на валу.

Мы ходили на двухмачтовой лодке, для меня на ней все было новое. Как понимать какой парус ставить? В каких условиях? Много ли нужно этого паруса? Когда его нужно убрать? Кэп и старпом помогали, инструктировали, было интересно разобраться во всем этом и наблюдать за всеми важными метриками. Мы вели судовой журнал, логбук, всегда в него записывали информацию о состоянии судна: электричество, батареи — все, что нужно было мониторить. Ресурсы на борту были нашим главным приоритетом. Ну и, конечно же, командный дух, потому что это тоже ресурс.

Я и сама очень хотела всему научиться. Я все делала, хотя сначала не очень в этом разбиралась. Научилась менять масло в движке, трубы меняла, электрику делала.

Раньше у меня были розовые очки. Мне казалось, что быть капитаном — это больше про умение управлять лодкой. Но по факту ты должен уметь делать вообще все. Например, в первые четыре-пять дней перехода на Азоры, когда мы еще были в холодных водах, у нас потекла вентиляция. Я, помню, отстояла вахту на улице, выпила горячий чай, думаю «Наконец-то пойду посплю». Захожу в свою каюту, и что я вижу? Вся моя кровать и вещи мокрые, в соленой воде. Решили проблему творчески, при помощи «дактейп-солюшенс», как я это назвала (Дактейп — серебристый скотч. - Прим. ред). На этот вентилятор при помощи скотча я наклеила мусорный пакет, чтобы вода лилась в него, и это сработало. Когда стало меньше поливать, мы заклеили его снаружи.

Азоры, где южная жизнь бурлит: эти джунгли, цветы, все пахнет, солнце — вау! Это была вишенка на торте, это было очень круто. Но все вместе это сработало с трудным переходом через Атлантику. Если бы я улетела из Гренландии, это было бы не так.

Когда ты прошел через весь оффшор, прожил все изменения, все эти поломки, усталость... Это очень сложный опыт чисто физически: перестроиться, вахты, вот это все. И потом ты попадаешь в рай на земле. Ты понимаешь, что просто хочешь жить. Вот просто жить, не важно как. Расстраиваться, радоваться простым вещам. И это такая радость от того, что ты это можешь испытывать и переживать. И рядом классные люди, которые такие же заряженные.

Я почувствовала очень сильное изменение в восприятии мира, в ощущении себя и того, что я хочу делать. Когда мы с друзьями обсуждали мой опыт, они сказали «О, так ты випассану прошла» (Йога-практика с многодневным молчанием. - Прим. ред.).

В море ты проживаешь какой-то колоссальный опыт за короткий период времени. За полтора месяца я прожила отдельную жизнь. Когда я вернулась обратно, мне было очень интересно понаблюдать за собой. Что самое интересное, меня как будто телепортировало в прошлое. Я просто вернулась домой — и ничего не поменялось. У меня же внутри перевернулось вообще все, я бурлила эмоциями и ощущениями.

Изначально у меня не было желания что-либо выкладывать в соцсети. Просто хотелось закрыть телефон и удалиться на полтора месяца отовсюду. Но потом, спустя какое-то время, у меня все начали спрашивать про мои дела и почему я ничего не выкладываю. В итоге я каждый день начала постить все подряд, и у людей случился разрыв шаблона. А у меня было какое-то удивление от их удивления. «А почему они так удивляются?»

Когда я вернулась домой, я почувствовала себя знаменитостью. Многие писали мне «Давай встретимся, пожалуйста, я хочу услышать твою историю». Эта неожиданная волна внимания вызывала у меня амбивалентные чувства. Иногда возникало ощущение, что я — мартышка на арене цирка. Когда ты делишься и рассказываешь, тебя захлестывают эмоции, ты пытаешься это передать и смотришь на людей. С другой стороны — это абсолютно нормально, так как большинство моих друзей и знакомых вообще никогда не были на лодке и мало что понимают в яхтинге, тем более в северных широтах.

Изначально у меня не было плана устраивать выставку. В то же время мне было важно пойти и сделать что-то, чтобы встретить близких по духу людей, которые меня поймут. Просто потому что они пережили похожие истории, они могут поделиться со мной своим опытом. У меня есть подруга в Барселоне, которая занимается организацией событий в сфере искусства. Она давно предлагала мне «Давай мы твои фотки покажем?» Она знала про путешествие и предложила сделать фотовыставку с кадрами из Гренландии.

Я получила большой отклик, когда объявила о выставке. Помимо моих друзей, которые приедут меня поддержать, нашлись еще люди, которые захотели поучаствовать. У нас менялись идеи, что еще там показать, что сделать. У моей подруги в команде есть музыканты, которые тоже были очень воодушевлены — так родилась идея замиксовать записанные мной звуки природы с музыкой. Все родилось спонтанно.

Я рассказываю свою историю, делюсь эмоциями, источниками вдохновения, а ребята переносят мои идеи на музыку. Иногда просто нужно что-то начать делать, а потом из ниоткуда появляются близкие по духу люди, готовые разделить твой опыт и помогающие приобрести новый, и это здорово!

Интервью: Евгений Китаев
Редактор: Аня Захарова
Фото: Алена Середа
Дизайн и верстка: Аня Волкова