«Один редактор сказал: ваши фотографии — просто кошмар»

— Я окончил Бауманку и не планировал становиться журналистом — просто поехал автостопом на восток. Почему поехал? Мне говорили, что лучше взять перерыв перед устройством на работу. Тогда казалось, что инженерная работа — это очень бесперспективное занятие. Когда побывал на десяти заводах, думаешь: нет, не хочу этим заниматься. То есть инженерией хотел бы заниматься, но не такой.

Еще тогда недолго торговал альпинистским снаряжением — у меня благодаря Бауманке еще и альпинистское прошлое. Накопил так на первую камеру и поехал на поезде на Байкал, а оттуда автостопом в Монголию. И в какой-то момент прошел 180 километров пешком, дороги не было. Ну, так и планировал. У меня были трекеры Garmin, прошел без страданий. Ел по пути, еды с собой не было. И вот как-то дошел до Хатгала, а оттуда доехал до Улан-Батора. Думаю: так далеко заехал, поеду в Китай. В Китае стало понятно, что особо назад не поехать, решился на Непал через Тибет — но из Тибета меня выгнали обратно в Китай.

Во время поездки потихонечку знакомился с разными людьми. И все это время снимал по пути. У меня был друг из Запорожья, Димка Волочай, он учил меня фотографировать и был первым человеком, который сказал: «У тебя, кстати, классные фотографии получаются. Может, ты когда-нибудь станешь журналистом». Я тогда был в Бангкоке, денег не было, начал всех резко мучить, кто кого знает. Сначала в какой-то челябинский журнал публиковал фотографии из путешествий. Потом пробился в Geo, там была смешная история. Один редактор сказал: «Ваши фотографии — просто кошмар, мы в журнал их никогда не возьмем», а через день отправил второму, и тот говорит: «Да, берем».

Так стал работать в пути. Устроился в Малайзии в министерство туризма, обрабатывать концепцию туристического потенциала штата Перак. Был там почти год — фотографировал места и животных. Через Geo подружился с журналом Discovery, оттуда вышел на National Geographic, работал со всеми, в том числе с «Вокруг света». Один раз поехал к оленеводам для National Geographic, в итоге съемка пошла в «Афишу-Мир» и принесла мне партнерку с Apple. Именно там познакомился с Музеем кочевой культуры и антропологом Егором Староверовым, он еще и оператор, закончил ГИТР. Мы поехали в Иран снимать фильм про кочевников, потом вулкан в Латинской Америке… И в итоге появляется один, другой, третий контакт — уже есть какая-то сфера, в которой ты профессионал.

— Пока что посмотрим. Начну с предыстории. В начале пандемии меня эвакуировали из Перу, не получилось доснять там фильм (но надеюсь, еще его закончу). В итоге сижу дома и думаю, о чем хочу снимать. Понял, что мне всегда нравилось снимать про природу, написал в одну из крупных экологических организаций, предложил им что-то сделать вместе. Мне предложили съездить на Колыму, на Север. Тогда как раз в The Washington Post вышла отличная статья про аномальное изменение климата в этом районе. Они проплыли вдоль реки, фиксировали разрушение берегов — и мы решили сделать фильм о климатологической станции, которая этим тоже занимается. Сам фонд туда не поехал, а я решил, что мне не жалко. Они дали мне денег, но их не хватило, потому что это стоит очень много — часть пути все равно стопил, это помогло сэкономить. И фильм получился классным, получился быстро, без сильных мучений.

Потом занялся проектом «Как стать мужчиной» — и как раз когда получил от него деньги, на глаза попалась документалка From Kurils With Love с Николаичем. Я просто написал, что посмотрел, чем вы занимаетесь, хочу поехать с вами в экспедицию. Он ответил: «А у нас как раз своя лодка теперь, давай с нами». В итоге приехал во Владивосток и провел там месяц, искал в городе кран, чтобы спустить яхту, и в итоге нашел его только у военных. Смешная история, после которой мы наконец поехали.

В тот же год поехал на биостанцию на Белом море с Сашей Семеновым, он снимает подводный мир. Буквально на той неделе смотрел, как его съемки использовали BBC в своем сериале «Планета Земля», в сюжете про морских ангелов. Это его биостанция, он отстроил ее с коллегами и теперь поддерживает там работу. Я походил и поснимал, но там еще будут Сашкины кадры подводного мира — и, по-моему, это делает весь фильм. Еще у нас будет там несколько интервью: главный европейский зоолог, который работал на станции, интервью с прекрасной женщиной, которая изучает микроорганизмы. Будет и немного про то, как экосистемы связаны друг с другом — мы с Сашей общаемся о том, как те же морские ангелы влияют на китов и как их численность может уменьшаться. Истребление самих животных не так сильно на это влияет, как выбывание каких-то других видов из экосистемы, где они существуют.

— Тут стоит быть осторожными, потому что все это довольно комплексно, и в фильме про Серенгети, который у меня упоминается, ключевым таким видом были антилопы. А третий фильм я уже монтирую. Посмотрим по успеху второго.

— Я фанат Херцога, и да, его частичка в фильме точно есть. Но он ставит безумие людей на первый план. Николаич по сравнению с его героями — устаканенный человек, довольно спокойный. Да и в первом фильме про Колыму — из моих героев все обычно любят снимать отца, потому что он немного похож на создателя парка юрского периода. А мне интересен и сын, работящий парень.

Вообще не знаю, как это у меня происходит, почему мне так интересны люди. Мне, наверное, проще общаться с людьми, пытаться сократить дистанцию. Я сразу ставлю себя наравне, не выше героев. Сейчас кажется, что именно в этом моя сила. Плюс сложнее, наоборот, себя ставить в фильм — вставки в середине про яхту я в самую последнюю секунду добавил. Сложно. Думаю, нужен какой-то баланс, чтобы показывать людей и при этом себя.

Важно показывать своих героев, почему они именно такие, показать их образ жизни, внутренний мир. Это вызывает доверие у зрителя. Когда нам говорят о проблемах, об экологии, уже нет ощущения, что нам что-то навязывают, внушают. Ты видишь Николаича и понимаешь, что это дядька, который делает очень классную работу. Он не из тех, кто готов ради знаний сидеть в каморке и что-то записывать, у него нормальный достаток — это история про то, что тебе не надо мириться с тем, что есть, что художник не должен быть бедным. Про то, что можешь сделать себе жизнь как в книгах, но при этом не пойдешь на компромиссы, не встроишься в систему. Но мои герои не аутсайдеры, у них просто не системное мышление. И когда мы видим их гнев по поводу чего-то, понимаем, что этот гнев — праведный.

— Поначалу он, так скажем, отрабатывал программу, потому что не знал, как себя вести. В фильме используются ранее снятые с ним кадры, но даже в фильме From Kurils With Love, который я упоминаю, часто непонятно, что происходит. Там Николаич практически ничего не говорит. Уже в экспедиции стало понятнее, что в американском фильме пытались сказать и показать, но интервью им явно не хватило. Николаич — любитель поговорить, но только в обычной жизни, а когда камеру включаешь — меняется.

В какой-то момент прямо говорю об этом: «Есть проблема, вы будто интервью даете, а мне это не нужно». Он говорит: «Понимаю, но такая у меня включается привычка». Тогда предупредил, что буду просто ходить и очень много снимать. И постоянно спрашивать: «А что это вы сейчас делаете? А сейчас?» Как-то плавно все изменилось, сам не заметил толком. Когда мы снимали тюленей, все уже получше стало. Были сложности, но были моменты и шуток, и раскрытия, многое получалось.

Появилась другая проблема — взять полноценное большое интервью. У нас было довольно много работы, практически без отдыха — сам тоже так время проводил: три часа на вахте, шесть часов сплю и так далее. В конце концов в последнюю неделю на Командорских островах говорю: «Давайте сядем и запишем». Пять дней мы не могли договориться, но в итоге один день поговорили, второй — и уже совсем просто все стало.

— Это очень важно. Важно пошутить в какой-то момент, показать чувство юмора, задать глупый вопрос. Очень нравится фильм Cuba and the Cameraman, его снял американец, который подружился с Фиделем Кастро еще до того, как его решили сделать международным злодеем. Там есть сцена, где он снимает Кастро в комнате, тот спрашивает, что ему сделать. «Покажи, где спит великий лидер». Он показывает на кровать. «А покажи, как спит Фидель Кастро?» И он ложится на кровать и делает вид, что заснул. Обоим смешно, у них доверительное общение — и эта комедийная сцена очень круто работает. Стараюсь тоже делать что-то такое.

— Такой, когда у тебя есть вахты, — да. До этого ходил еще в Москве как раз с Силой ветра погонять. А тут яхта у нас была огромная, шатало ее, конечно, здорово. Но проблем особых у нас не было, только небольшие с балансировкой. Я в походе кайфовал, конечно. И понял, что яхта похожа на автодом, и загорелся идеей когда-нибудь его себе купить. Понравилось ощущение общины во время поездки.

— Романтично, конечно, очень романтично. Холод собачий, но вроде и нормально. И время так течет, что как будто бы ничего и не надо тебе больше. Стараюсь и сейчас так жизнь вести, кстати. Думать о том, что влияет на твою жизнь, а что нет. Что если нет деловых звонков, твоя жизнь хуже от этого точно не становится.

— Об этом часто спрашивают, но если вкратце, то лучше помочь деньгами проверенным фондам. Люди часто думают, что многое могут сделать сами. И даже если один из нас откажется от пластика, то котики не перестанут запутываться в мусоре — а ведь не менее часто они запутываются и в рыболовных сетях. Это слишком большие системы, и нам стоит признать, что мы над ними не властны.

Владимир Николаевич — внесистемный человек, но, прежде чем им стать, он был ее частью. У него есть профессиональное образование, опыт работы не только в научной сфере, но и в обществе охраны животных. У него огромный опыт и знакомства, и поэтому он может себе позволить быть вне системы. Он не просто человек, который пошел спасать котиков. Ему предлагали быть руководителем береговой охраны при погранслужбе. Если бы он не отказался, то занимал бы сейчас большие посты.

Молодым людям я бы посоветовал получить какую-то специальность, посвященную таким проблемам. Например, заняться изучением возобновляемой энергетики. Пойти учиться на антрополога или социолога. С волонтерством тоже сложно — в таких сферах сложно без какого-то образования, ты достигаешь определенного уровня, а дальше ничего уже не можешь сделать. Хотя я недавно смотрел «Планету Земля» BBC, и там была женщина, которая работает агентом под прикрытием в международном фонде. Она сделала вид, что заинтересована в покупке слоновьего бивня, и помогла арестовать продавцов. Так что, возможно, кого-то вдохновит ее история. Но да, проще всего помочь деньгами. Или пойти учиться, чтобы стать частью какой-то структуры.