Личный опыт: Путешествие по Исландии на парусной яхте

Руаль Амундсен как-то сказал, что приключение — это просто плохое планирование. Однако для нас, обычных людей, приключение — это хождение под парусом в северных широтах. Я мечтал об этом целую вечность. Немногие хотят этого, и еще меньше людей могут себе позволить такой переход. Все мы были первый раз в Исландии. Когда мы заходили на борт яхты Hummingbird в марине Сейдисфьордюр, никто не знал, чего ожидать от яхтинга здесь.

Удивительно, что другие яхтенные команды особо не стремятся в Исландию. В июне и июле солнце едва заходит за горизонт и золотит облака. Навигация не так уж и коварна, не считая внезапные туманы. Приливное движение всего лишь 1 метр, карты не врут, воды глубокие, а Королевское национальное общество спасения отметила все мысы на нашем пути.

Северная и восточная Исландия выглядит фантастически. Если вы были, например, в Шотландии и думаете, что видели все, Исландия переубедит вас. Восточное побережье изрезано фьордами, а север — это широченная бухта в скалах. Здесь невозможно жить, — думаете вы, когда проплываете мимо очередного головокружительного обрыва. И тут за мысом показывается дом с красной черепичной крышей.

В Сейдисфьордюре живет 1500 человек — мегаполис по местным меркам. Это самый большой город на восточном побережье и коммерческий порт, и одновременно огромная деревня из домов с оловянными крышами и ремесленных магазинов с исландскими свитерами.

Тем, кто приехал за яхтингом, не нужен шоппинг: мы здесь ради того, чтобы увидеть фьорд Лосмундарфьордюр — он расположился в паре часов езды на моторной лодке. Пока мы будем плыть, дома растворятся, и их место займет незабываемый пейзаж: глубокие черные воды и ледяные вершины гор, наслаивающиеся друг на друга. По пути мы слышим грохот водопадов и щебечущих птиц.

Мы могли бы торчать около скал до бесконечности, но прогноз предвещал арктический шторм, поэтому мы взяли курс на запад. До Рауфархёфна было 180 миль — небольшая вылазка по исландским меркам.

Я смотрел на побережье и видел реки, как будто вытекающие из неба, скалы, застрявшие где-то в облаках. Чуть дальше, как шестеренки, вращались по воде дельфины. Иногда появлялся малый полосатик. Я был у руля, когда рядом поднялось несколько плавников. Над водой выросли резиновые шипы, показались белые пятна на коже — это были косатки!

Мы решили заглушить мотор — вокруг нас плавали 4 самца с почти двухметровыми спинными плавниками и еще больше самок в окружении молодняка. В Исландии всего 300 косаток, а мы видели 30−40.

Чуть позже за нашей яхтой Hummingbird следовал горбатый кит: сначала мелькнул черный плавник, потом завертелась воронка, в которой пронеслась темная фигура размером с половину нашего судна. Это удивительное чувство — двигаться в окружении этих мощных млекопитающих.

Городок Рауфархёфн был рад нас видеть. Двое местных жителей наблюдали за нами, пока мы причаливали к внутренней гавани, хотя было уже за полночь. Hummingbird была первой яхтой, которая посетила эту гавань за последнюю пару лет, на следующий день множество людей пришло к причалу сфотографироваться с нами. Бывшая сельская столица Исландии переживает трудные времена. Она выживает, продавая замороженную рыбу и гагу, собирает перья из гнезд, чтобы продать пуховые одеяла по 500 фунтов за килограмм.

Мы добрались до Арктического Стоунхенджа над деревней, распугав исландских пони, которые, кажется, пасутся примерно так же, как во времена викингов. Похожие на позвонки каменные гиганты когда-то были звездным календарем. Каждый сектор соответствует определенной звезде. «Здесь люди могут установить космическую связь со своей личной звездой», — вещает табличка. Все это выглядит как чушь, пока не узнаешь, что около 20% исландцев все еще верят в эльфов. Другие 60% населения — агностики.

Севернее Рауфахёфна расположен остров Гримсей. Помимо обязательной фотографии около указателя на 66°33'N (Полярный круг), в Гримсей приезжают ради птиц. Тысячи пернатых закрывают небо единственного поселения в 20 бунгало и церкви, построенной из коряг. Тупики, кайры и гагары гудят и исполняют каждый свою песню. Гомон оглушает. «Птицы не сводят с ума?» — спросил я в баре на острове. Его владелец скептически посмотрел на меня. «Наоборот, они держат меня в добром здравии», — сказал он. Зимой, когда в Гримсее остается лишь 70 жителей, он уезжает работать в Акурейри, на материк.

За дикой природой стоит отправляться в Хусавик. С зарифленным гротом мы шли против безумного северного ветра, который срывал пену с моря. Яхта Hummingbird шла по пятиметровым волнам — дикая езда для такой маленькой яхты.

Хусавик скрыт за волнорезом. Узкой полоской в объятиях гор выстроились дома и церковь с часами-кукушкой. Гавань огромна — это главное исландское место для наблюдения за китами. Раньше это был центр китобойного промысла, но после многочисленных протестов в 2006 году Хусавик преобразился в важный пункт для натуралистов-любителей и ученых.

По сравнению с побережьем материковая Исландия — это геологическая строительная площадка, место совсем неизведанное. Возьмите напрокат автомобиль, чтобы добраться до Национального парка Йокульсарглюфур и полюбоваться самым большим водопадом в Европе — Деттифосс, его зовут северным Ниагарским.

В Миватне можно поваляться в геотермических ваннах Nature Myvatn — альтернативе Голубой Лагуне — если вы готовы потратить 3700 исландских крон (2200 рублей). Наша короткая прогулка ощущалась как бросок во времени на миллиарды лет назад.

Тем не менее, хотелось как скорее возвратиться на Hummingbird и выйти в море. Обсудив варианты и заглянув в лоцию, мы решили отправиться к острову Флатей.

Пристав к старому причалу, мы разогрели барбекю и приготовили рыбу, купленную в Хусавике (пришлось уговаривать рыбака взять деньги). Единственные жители острова — молодая семья на каникулах — пришли к нам на разведку.

Женщина рассказывала, что ее бабушка и дедушка были членами рыбацкого сообщества на острове Флатей. Когда запасы сельди истощились, островитяне были вынуждены оставить здесь все — посуду, мебель, средства к существованию — в 1964 году. Сейчас остров расцветает только летом: сюда приезжают потомки рыбаков и редкие туристы. «Здесь ничего нет», — она пожала плечами, — «Нет газа. Дизельный обогрев. Мобильник не ловит. И нет машин, только пешеходные дорожки. Детям нравится». Взрослые тоже в восторге.

Небо в 23:00 слишком светлое для звезд. Я посмотрел на море, примерно в сторону до северной Гренландии: горизонт переливался серым цветом. Горы на юге под закатным солнцем вырисовывали безумные ракурсы. Было настолько тихо, что, кажется, я слышал, как птицы расправляют крылья.

Это то, чего я ожидал? На самом деле все было гораздо круче. И, кстати, поездка на Флатей была чистой спонтанностью в нашем четком маршруте, своего рода открытием, которое стало приключением, чтобы там Амундсен не говорил.