«6 октября подала документы на пенсию, 7 октября уже стартовала»

— Когда я вышла из дома, говорила себе, что это займет два года, максимум три, и оптимистично думала, что моя пенсия — 220 долларов — большая. Тогда мне было 54 года, когда вернулась — 60. Продолжительность кругосветки — без 13 дней шесть лет. Путешествовала я только на свою пенсию, больше никаких постоянных регулярных вливаний у меня не было. А когда нет денег, время планировать не получается, мы платим временем.

Денег не было. Единственное, что можно было сделать, — ехать автостопом, работать во время путешествия и жить в палатке. Общаться с местными, вписываться к ним домой через каучсерфинг. Найти работу за деньги было нереально, поэтому вся она была волонтерской.

— Половина на половину: более 70 тысяч километров автостопом, на яхте примерно 35−37 тысяч морских миль.

— До кругосветки все было довольно банально: школа, институт. В институте вышла замуж, родился ребенок. Стала инженером-электромехаником, восемь лет работала на заводе. Потом родился второй ребенок, тогда я уже работала страховым агентом. Позже работала начальником отдела в страховой компании, пару лет главным бухгалтером. Скучно. Пошла в Пенсионный фонд начальником отдела пенсионных договоров. Там и проработала 15 лет до увольнения и ухода в кругосветку.

В середине этого пути увольнялась и открывала свободное пространство для мероприятий. Там я организовывала встречи с людьми, в том числе с туристами. Например, с теми, кто был на Эвересте, среди них оказался человек, который занимается яхтингом. Через него я вышла на капитана и начала заниматься сама.

— Именно яхтенный — два года. Мы ходили в выходные, по средам были гонки. Потом зимой я получила права яхтенного рулевого ВФПС. После этого я отходила еще год, и все.

Морской опыт у меня был в 2016 году, на Балтике ходила дважды. И потом еще на яхте вокруг Норвегии прошла из Бергена до Мурманска. Вот и весь опыт до начала кругосветки. Он небольшой — я не гонщик, я путешественник. Люблю и горы, и море, и ходить пешком, и ездить на велосипеде. Думаю, мне не было важно сделать именно яхтенную или пешую кругосветку — мне было интересно все.

— Когда ты стартовала, твоя пенсия была 220 долларов. Были ли у тебя накопления? На что ты жила во время путешествия? Всегда ли тебе хватало денег?

— Я накопила денег, купила камеру, купила телефон. И у меня осталось 120 долларов. С этими деньгами я вышла, вся такая храбрая.

Волонтерство — это когда ты бесплатно живешь и питаешься, плюс работаешь четыре часа в день. Вторую половину дня можешь гулять, общаться с местными — тебе все показывают и рассказывают. То есть уже находишься в стране, которая тебе интересна. Поэтому, когда составляешь план, думаешь: «Мне нужна вот эта страна, интересно посмотреть такие-то места». И ищешь волонтерские проекты где-то рядом. Плюс у меня была хорошая камера, иногда я предлагала свои услуги в каких-то отелях. У них обычно не было портфолио, я делала хорошие снимки, и мы жили несколько дней бесплатно.

— А бывало так, что сильно не хватало денег? Даже на еду не хватало?

— Было нечего есть, но не из-за того, что не было денег, а из-за автостопа. Например, не успевали доехать до магазина, чтобы элементарно купить овсянку. И получалось так, что на ужин был чай, а на завтрак кофе. Пары таких раз мне хватило для того, чтобы ввести правило: в рюкзаке всегда должна быть еда минимум на два приема пищи. Это очень важно, но это приходит с опытом.

— Нет. На яхте, например, было гораздо легче, практически как с волонтерской работой. На шести из восьми лодок я ничего не платила. Я работаю, мне не платят — но и я не плачу за переход и питание. На двух переходах я платила только за питание. Понятно, что за визы и въезд платила тоже.

Чаще всего капитаны — 90% из них — чудесные люди. Если капитан видит, что ты готов помогать и учиться, умеешь готовить, шить, руками что-то делать… Или если ты мужчина и разбираешься в двигателе или механик хороший — тебя с руками оторвут. А уж если ты еще и яхтсмен, то точно будешь интересен. Автостоп и яхтостоп — это же настолько разные вещи! Для чего останавливается водитель? Он едет, ему скучно, засыпает — и берет попутчика, чтобы потрындеть. А на яхте не нужен человек, чтобы потрындеть. Бывает такое, конечно, но очень редко. Чаще всего нужен помощник, чтобы ночью, даже если не будешь управлять парусами, ты сказал: «Там видно огни, они приближаются». Или разбудил: «Там пришла туча, тут — шквал». Если ты это умеешь, более элементарным вещам тебя точно научат.

— У меня два рюкзака — большой и маленький. В большом были все вещи, которые я могла где-то оставить. А в маленьком — компьютер, зарядные устройства, документы, деньги, телефон. И вот его не я оставляла никогда и нигде. Если была одна, то с ним ела, ходила в туалет… Где бы ни была, он всегда был со мной.

Самое главное — не провоцировать. У меня была камера с черным кофром, понятно, что если люди бедные и видят с ним европейца, то думают: «Что там внутри? Явно что-то дорогое». Чтобы им даже голову никакие дурные мысли не лезли, я из обыкновенной хлопчатобумажной ткани сшила мешочек с жирафиками, он уже весь полинявший стал, даже потертый. Я его на кофр надела, приклеила, выглядело это как какая-то холщовая сумочка с пришитыми черными ручками. Люди не видели во мне источник дохода, им скорее хотелось подойти и сказать: «Тебе, может, денег дать, чтобы нормальную сумку купила?»

Наша одежда тоже не привлекала внимание: она вся уже выгорела. Это было и плюсом, и минусом. Например, в Бразилии не получалось поймать машину автостопом. Там это было запрещено, потому что было очень много случаев убийств водителей. Тогда мы решили покупать флаги стран, в которых были, и нашивать их на рюкзаки. После этого водители стали чаще останавливаться, появилось больше доверия. Стало безопаснее: если человек видит, что у тебя поношенная обувь, все выгорело, на рюкзаке много-много флагов, значит, ты прошел много стран, ты путешественник. Как тебя тогда можно обокрасть или убить?

— Страхов у меня не было. Если бы у меня были страхи, не было бы кругосветки. Я пошла только потому, что перестала бояться. Поняла, что готова. Когда ты начинаешь понимать, что это реально, что ты можешь, то все. Во мне это сработало: «Надо идти в кругосветку».

— В стакан капало, капало — и вот была последняя капелька. Я утром проснулась: прошел Новый год, дети в Питере, я одна в Тольятти. Опять надо думать, куда ехать: то ли к детям, то ли путешествовать. Все опять одно и то же. А может, все-таки взять и поехать в кругосветку? Вот прям взять и поехать. И все. В середине января уже выставила квартиру на продажу, продала квартиру в Тольятти, купила в Питере. Уволилась с работы в мае или апреле. Потом сходила вокруг Норвегии, чтобы узнать, есть ли у меня морская болезнь, чем отличается речной яхтинг от морского. Так и приняла решение, что могу стартовать. 6 октября подала документы на пенсию, 7 октября уже стартовала.

Когда решение было принято, это была точка невозврата. Во мне что-то щелкнуло. Честно. За шесть лет не было разочарования. Было очень тяжело. Но мысли о том, зачем я ввязалась в эту авантюру, не было ни разу.

— Было. Я трусиха жуткая, честно.

Бразилия, мы со Славой (это друг, с которым я путешествовала часть пути) выезжаем из Рио-де-Жанейро для того, чтобы выехать из крупного города автостопом. Стоим около заправки полдня, никто не останавливается перед нами, надо уже идти спать. У нас было такое правило: не стопить ночью и вечером. Ставили палатку, а если какое-то странное место, то ставили так, чтобы нас не видели.

Останавливается машина, нам говорят: «Вы туда не ходите, там район еще хуже, чем этот. Идите в отель или на заправку проситесь к ребятам, там хотя бы свет горит». Приходим на заправку: «Так и так, можно мы поставим палатку, мы кругосветчики, утром стопим и едем дальше». Нам говорят: «Без проблем, ставьте».

Поставили. Все стемнело. И тут начинается стрельба. Во всех этих окрестных фавелах начинается перестрелка: автоматные очереди, пистолетные, одиночные… Слава уже спит давно, я уснуть не могу, мне все еще страшно. И вдруг я слышу, как кто-то трясет нашу палатку и невнятным языком чего-то от нас требует. Я бужу Славу. Он только уснул, злой, резко открывает палатку и… В общем, все слова на русском, этажность была высокая. Закрыл и лег спать. У меня было ощущение, что он не проснулся. Человек был бездомный, он все понял дословно, очень обиделся и ушел. Было очень страшно — это сейчас смешно, а тогда было страшно.

И второй такой случай. Мы с палаткой стояли в поле. Опять ночь, просыпаюсь от лая. Собаки ходят вокруг палатки спиралью, подходя все ближе, и их голосов становится все больше. Я опять бужу Славу. Он проснулся, взял камень около палатки, бросил и просто наорал на собак. Они ушли. Я поняла, что если будешь бояться, то все вокруг будут это чувствовать и тебя просто загрызут. Бояться нельзя. Это был урок из уроков. После этого я себя переключала, перестраивала, потому что поняла, настолько видна разница между боящимся человеком и тем, кто спокойно воспринял ситуацию. Может, кругосветка и получилась потому, что я не боялась.

— Дважды. Когда была пандемия, все начало закрываться, мы не могли найти лодку. Мы были в Чили, когда закрыли все границы. Идти некуда, работы нет, жить не на что. Каучсерфинг не подходит — все боятся пускать к себе. Волонтерской работы нет — по тем же причинам. Денег нет, взлетают цены на хостелы, на Airbnb. Тяжелая ситуация. Слава решает оставаться в Чили, а я хочу продолжать кругосветку. Мне звонит брат: «Давай я тебе дам денег на возвращение в Россию, будем искать билеты». Я отвечаю: «Нет, я буду продолжать». Пандемия была реальной угрозой. Если бы я хотела, я могла бы уехать в Россию.

И второй прецедент, когда после Мексики у меня стремительно стала развиваться катаракта. Я начала слепнуть, у меня зрение стало минус 13.

— Солнце, активное солнце. Я ходила без очков, иначе была бы некрасивенькая, с белыми кругами вокруг глаз.

Мне сказали, что нужна срочная операция на оба глаза с заменой хрусталика. Я говорю: «Может, я до России как-то доеду за полгода?» Врач отвечает: «Без проблем, можешь и через полгода, с твоим здоровьем запросто. Просто тебя за руку приведут, потому что ты полностью ослепнешь». В итоге сделала в Индонезии операцию по замене хрусталиков и продолжила кругосветку.

— Наверное, понять, что очень многие люди — практически все — готовы помочь, но не знают, что нужно. Надо подойти и сказать: «Знаешь, мне нужна вода, можешь налить воды?» И человек с удовольствием это сделает. «Могу я поставить у тебя тут палатку? Мне больше ничего не надо, просто до утра нужно место, где могу поставить палатку». Без проблем.

Нас как учили? Если ты просишь, значит, ты слабак. Как у нас принято: «Не надо унижаться, не проси». А я просто формулирую, что сейчас мне действительно необходимо. Людям иногда действительно приятно помочь, они тоже стесняются, не знают, что предложить. Даже если человек говорит «нет», это не значит, что ты плохой. Это значит, что у него сейчас не то время, он не может это сделать, но к тебе это не относится.

На многие вещи у меня поменялся взгляд. Ты видишь, как люди относятся ко всем, что им не важно, из какой ты страны, какой ты национальности, вероисповедания, пола, возраста. Людям вообще все равно. Они судят по твоим поступкам.

Я ребенок СССР. Я поняла, что пропаганда очень сильно выполоскала мне мозги. Розовые очки снимала с кровью, очень больно — я всю жизнь верила, что за границами СССР нас не любят, презирают, живут плохо. Что только у нас хорошо. Это было очень тяжело — понимать и видеть свет по-другому.

— Когда нашли первую яхту. Мы со Славой только встретились на Кабо-Верде. Я уже прошла Европу, а для него это было первое заграничное путешествие. Решили искать лодку в марине, чтобы перейти Атлантический океан. Еще не знали, реально ли найти таким образом лодку — это была первая яхта в кругосветке.

Выяснили, что в это время проходила гонка Atlantic Rally for Cruisers, решили найти лодку среди участников гонки. Всего в марине было 72 лодки, у нас было четыре дня, прежде чем яхты уйдут. У нас безобразный английский, мы обходили лодки в марине утром и вечером. В Кабо-Верде яхты приходят уже полностью укомплектованные экипажем и вписаться туда очень сложно. Но возможно.

Шел четвертый день, безрезультатно. В последний вечер мы нашли капитана последней лодки, с которым мы еще не общались, и он сказал: «Да, мне нужна команда, я вас беру». Через два дня мы вышли… Я не могла дышать от счастья. Такого больше не испытывала, наверное, никогда — поняла, что все реально. Что необязательно иметь какие-то бешеные деньги, главное — желание. Когда мы пришли, капитан сказал: «Лучше перехода у меня не было». Просто удивительно, каждое утро я вставала и говорила: «Начинается новый счастливый день». Мы его, видимо, заразили этим счастьем и желанием жить.

— Кругосветку повторять не хочу. Но если это случится, я не против. Если у меня какая-то идея родится, пойду, а просто так повторять — 100% нет. По планам... Конкретного плана нет, но идей очень много.

— Я люблю ветер, обожаю закаты. Простор и свобода — это дают и горы, и море. Но именно яхтинг дал мне понять, что путь к цели — чаще всего не прямая линия. Яхтинг меня научил ходить «в лавировку». Если ты идешь сейчас и видишь свою цель сбоку, это не значит, что ты туда не идешь.

— Какие советы ты можешь дать людям, которые думают о кругосветке?

— Делать то, что по душе. У каждого своя кругосветка. «Кругосветка» — условное понятие. Для кого-то кругосветка — начать по выходным ходить на яхте. Это уже достижение, ему больше и не нужно. И для этого нужно совершить подвиг: он должен собраться и решиться.

Если человек не занимается своей мечтой, значит, он для нее не созрел. Я думаю, моя кругосветка по капельке довела меня до решения: «Вот оно! Я хочу идти в кругосветку. Это единственное, что мне сейчас поможет жить». Когда человек почувствует, что это реально, самое главное — не сопротивляться этому. Не начинать говорить себе: «У меня еще столько всего, мне так не положено». Не придумывать себе причины, почему тебе «нельзя». Если ты понимаешь, что это твое, надо делать, и все. Не оглядываться назад, не бояться. Когда идешь в кругосветку, бояться нельзя. Именно в кругосветке я научилась себя слушать и верить себе.