Интервью с обладателем «Оскара» Колином Фертом: Как сыграть рискового яхтсмена

— В фильме много внимания уделили теме одиночества, хотя у Кроухерста же была техническая возможность поддерживать связь с Англией.

Колин Ферт: Да, и, кстати, это единственное, что отличало его от капитана Джеймса Кука. Участники гонки использовали те же технологии, что и их предшественники сотни лет назад. Хронометр был относительно новым изобретением, точнее — просто точными часами. У Кроухерста была аппаратура для автоматического управления курсом (автопилот), но от нее было мало толку во время шторма, не говоря о том, что это были еще очень примитивные технологии. Система GPS появилась гораздо позже и изменила ситуацию в том смысле, что стало сложнее пропасть без вести.

— Кроухерст был абсолютно один. Вы думали о том, как трудно ему было справляться с недосыпанием?

Колин Ферт: Думаю, это самый важный пункт. Человек сходит с ума не только из-за трудностей и одиночества. Многие догадываются, но сложно вообразить, что происходит с человеком из-за отсутствия сна. Иногда Кроухерст мог позволить себе вздремнуть, но это зависело от того, где он находился и в каких условиях. Даже на радиосвязь нельзя положиться. Все зависело от местоположения и от работы генератора.

И не только Кроухерст остался без связи. Во время своего плавания Робин Нокс-Джонстон (победитель Golden Globe 1968 — прим.ред.) по крайней мере на три месяца потерял связь с миром. Не помню точно, но, кажется, проблема была в генераторе. Это случилось в тот момент, когда он проходил самый опасный участок пути в Южном океане — «ревущие сороковые широты». Да, можно было позвонить домой, но о каких личных темах может идти речь, когда вас все время слушают другие люди?

— Вас учили работать с картами в процессе подготовки к съемкам?

Колин Ферт: Да. Это было абсолютно необходимо, потому что в фильме много сцен с картами. Я подошел к этому со всей ответственностью. Дональд был крайне скрупулезен. Я слышал об этом от других мореплавателей и читал в книгах. Говорят, он был исключительно талантливым навигатором.

— Еще говорят, что он начал вести ложный судовой журнал вовсе не для того, чтобы обманным путем выиграть регату.

Колин Ферт: Есть версия, что он просто хотел найти путь домой. Даже несмотря на угрозу финансового краха, он просто хотел вернуться к семье.

— Хотел ли он таким образом избежать позора?

Колин Ферт: Все гораздо сложнее. Когда он принимал это решение, его единственной целью было возвращение домой. Дело не только в том, что он хотел сохранить лицо. Над ним нависла угроза полного банкротства, и ко всему в придачу добавился страх неминуемого позора.

Кажется странным, что все это уживалось в человеке, который решился на такую огромную ложь, но я думаю, что его любовь к истине была сильнее. Он оказался в ситуации, когда уже невозможно было обойтись без лжи. Одна из его последних записей в судовом журнале звучит так: «Есть только одна истинная красота — это великая красота правды». Он не мог заставить себя лгать открыто. В своем сообщении BBC он ограничился лишь тем, что находится в сороковых широтах, хотя на самом деле был в сороковых широтах южной части Атлантики. Если бы он не чувствовал дискомфорта из-за своего обмана, он мог бы расширить границы своей лжи. Например, послать сигнал бедствия, потопить яхту вместе с судовыми журналами. Я не утверждаю, что он не был обманщиком. Для меня главное — его неприятие собственной лжи.

— Как в той сцене, где Дональд разговаривает по телефону с Клэр (жена Кроухерста, ее играет Рэйчел Вайс — прим.ред.), и ему не по себе, когда она рассказывает о том, как все рады его успеху.

Колин Ферт: Он хочет поговорить с ней, спрашивает: «Ты на линии?» Мне кажется, он отчаянно хотел рассказать правду, признаться во всем жене, но у него не было возможности поговорить с ней один на один. Всякий раз, когда он говорил с ней, его голос слышал весь мир, и он стал одержим идеей переделать передатчик таким образом, чтобы можно было делать прямые вызовы.

Я никогда до этого не играл в фильме вместе с Рэйчел Вайс. Но такая у нас работа, при первой встрече мы просто сказали друг другу: «Здравствуйте. Мы с вами женаты». Мы с одинаковым трепетом отнеслись к своим персонажам, почувствовали огромную симпатию к этим людям. Я был полон энтузиазма и с восторгом обнаружил, что Рэйчел тоже работает с большой страстью. Актерская игра — это постоянный поиск, никогда не знаешь, что именно тебя ждет. Ты просто продолжаешь искать ответы на вопросы.

— А вы страдали от морской болезни?

Колин Ферт: Нет, и мне очень повезло в этом плане — такое везение сопутствовало не всем. Нужно было спускаться в каюту, и, как только вы оказываетесь внутри, теряете равновесие. Некоторые члены съемочной группы, которым приходилось залезать внутрь, не могли и минуты там провести.

— Один из самых трогательных моментов в этой истории и в фильме — известие о том, что победитель гонки Робин Нокс-Джонстон передал свой выигрыш семье Кроухерста. Вас удивил этот факт?

Колин Ферт: Это очень трогательно. Робин Нокс-Джонстон сам был в затруднительном положении, и выигрыш был очень большой суммой. Пять тысяч фунтов в то время — гораздо больше, чем сейчас. Это очень щедрый дар, и я знаю, как много это значило для семьи Кроухерста. Нокс-Джонстон пожертвовал эту сумму, и, на мой взгляд, это акт величайшего сострадания и понимания с его стороны.

— А еще вы недавно снялись в фильме «Курск» Томаса Винтерберга. Это история о гибели подводной лодки.

Колин Ферт: Да, и я снова в море. Ничего общего с историей о Кроухерсте. Я плавал на больших кораблях, проводил ночь в море и опять сталкивался со стихией. Водолазы, подводники, моряки из разных стран. Иногда ощущаю себя самозванцем: на мне форма военно-морского флота и я выдаю себя за моряка. Но это безумно интересно — слушать их рассказы и понимать, насколько уникален их жизненный опыт.