Сила Ветра
Личный опыт: Как я провел зиму в Антарктиде на парусной яхте
История австралийца, решившего перезимовать в Антарктиде на небольшой яхте. В абсолютной изоляции.
Мы так никогда не делам, но сегодня просто не могли пройти мимо — публикуем чужой текст, о котором, к сожалению, не слышали наши читатели. Кто нибудь знает, кто такой Тревор Робертсон? Несмотря на то, что «Американский Крейсерский Клуб» в 2009 году отметил его заслуги «Медалью Голубой Воды» (Blue Water Medal), он личность не очень известная. Сам Тревор свои невероятные путешествия совсем никак не постарался популяризировать, то есть ничего не рассказывал о них широкой публике. Совсем. И только в 2011 году начал писать в блог о том, что с ним было.
Эта статья написана по материалам его блога, небольшой его части, с целью познакомить русскую аудиторию любителей паруса с этим человеком. Но если английский язык не является проблемой, можно почитать оригинал Iron Bark's travels. Все фотографии тоже оттуда.
Тревор Робертсон. 1949 года рождения. Родился в Африке, вырос в западной Австралии. По образованию геолог-нефтяник, работал на морских буровых платформах. Ходить под парусом начал с 20 лет. Как он сам говорит, ходил всегда, «когда была лодка и деньги на питание». В 1976 году он отправился на 34 футовом деревянном шлюпе из Австралии в восточную Африку через острова Родригес, Маврикий и Сейшелы. Потом вокруг мыса Доброй Надежды в Бразилию и дальше на Карибы, где потерпел крушение и потерял лодку в 1978 году.
Пару лет работал на Карибах в чартерной компании, потом вернулся к работе на буровых, чтобы заработать на новую лодку. Скопив немного денег, купил убитый IOR-овский полутонник, 30 футов. Отремонтировал его и в период с 1985 по 1991 прошёл на нём традиционную кругосветку в пассатных широтах. Лодка досталась ему недорого и была дешёвой в эксплуатации. В качестве мотора на ней был подвесник 15 лошадиных сил. Она отлично лавировалась и управлялась, поэтому мотор из рундука доставался очень редко.
Эта статья написана по материалам его блога, небольшой его части, с целью познакомить русскую аудиторию любителей паруса с этим человеком. Но если английский язык не является проблемой, можно почитать оригинал Iron Bark's travels. Все фотографии тоже оттуда.
Тревор Робертсон. 1949 года рождения. Родился в Африке, вырос в западной Австралии. По образованию геолог-нефтяник, работал на морских буровых платформах. Ходить под парусом начал с 20 лет. Как он сам говорит, ходил всегда, «когда была лодка и деньги на питание». В 1976 году он отправился на 34 футовом деревянном шлюпе из Австралии в восточную Африку через острова Родригес, Маврикий и Сейшелы. Потом вокруг мыса Доброй Надежды в Бразилию и дальше на Карибы, где потерпел крушение и потерял лодку в 1978 году.
Пару лет работал на Карибах в чартерной компании, потом вернулся к работе на буровых, чтобы заработать на новую лодку. Скопив немного денег, купил убитый IOR-овский полутонник, 30 футов. Отремонтировал его и в период с 1985 по 1991 прошёл на нём традиционную кругосветку в пассатных широтах. Лодка досталась ему недорого и была дешёвой в эксплуатации. В качестве мотора на ней был подвесник 15 лошадиных сил. Она отлично лавировалась и управлялась, поэтому мотор из рундука доставался очень редко.
Кругосветка, хоть и по простейшему маршруту, не обошлась без приключений. Раз лодку положило, волной выбило иллюминатор и она набрала воды выше уровня диванов в каюте. Возле Йемена он попал под перекрёстный огонь воюющих сторон, и четыре месяца спустя на бортах лодки появились ржавые потёки от застрявшей в них шрапнели. Пережил он и попадание молнии, которое вывело из строя всю электрику. К счастью последняя состояла из двух плафонов освещения, ходового триколора и эхолота, и восстановить её было нетрудно.
По возвращении из кругосветки он продал полутонник и приступил к постройке своей нынешней лодки Iron Bark. Название Iron Bark происходит от одного из видов эвкалипта с очень прочной корой, растущего в Австралии. Проект лодки - Wilo 2, стальной гафельный тендер, 35 футов, разработанный Ником Скейтсом. Iron Bark был спущен на воду в 1997.
Казалось бы, есть у человека лодка, есть какие-то средства — плыви себе в тёплые моря и наслаждайся жизнью. Но странный австралиец отправился из Новой Зеландии прямиком в Антарктиду. Плавание на небольшой яхте к ледовому континенту уже само по себе может быть приключением всей жизни. Но Тревор задумал совсем невероятное: проведя в Антарктиде лето, он остался там на зимовку.
Один, на маленькой лодке, без спонсоров, без фанфар, без дополнительного снабжения продуктами и горючим — только с тем, что взял на борт в Новой Зеландии. Рацию он тоже не взял намеренно, так как не чувствовал морального права просить помощи и подвергать чью-то жизнь опасности. И он не погиб. Мало того, после полярной зимы, провёл в Антарктиде ещё всё лето и, только когда океан снова начал замерзать, ушёл на север, в тропики. Но ненадолго. На его счету ещё две зимовки в Гренландии, одна из них в одиночку.
Зачем он это делает? Объяснить трудно. Но не из-за денег и славы. Деньги он тратит свои, спонсоров не имеет, а о зимовке 1999 года в Антарктиде написал в своём блоге лишь в 2011 году, через 12 лет. В этом блоге почти нет комментариев. А теперь остановимся подробнее на зимовке 1999 года.
По возвращении из кругосветки он продал полутонник и приступил к постройке своей нынешней лодки Iron Bark. Название Iron Bark происходит от одного из видов эвкалипта с очень прочной корой, растущего в Австралии. Проект лодки - Wilo 2, стальной гафельный тендер, 35 футов, разработанный Ником Скейтсом. Iron Bark был спущен на воду в 1997.
Казалось бы, есть у человека лодка, есть какие-то средства — плыви себе в тёплые моря и наслаждайся жизнью. Но странный австралиец отправился из Новой Зеландии прямиком в Антарктиду. Плавание на небольшой яхте к ледовому континенту уже само по себе может быть приключением всей жизни. Но Тревор задумал совсем невероятное: проведя в Антарктиде лето, он остался там на зимовку.
Один, на маленькой лодке, без спонсоров, без фанфар, без дополнительного снабжения продуктами и горючим — только с тем, что взял на борт в Новой Зеландии. Рацию он тоже не взял намеренно, так как не чувствовал морального права просить помощи и подвергать чью-то жизнь опасности. И он не погиб. Мало того, после полярной зимы, провёл в Антарктиде ещё всё лето и, только когда океан снова начал замерзать, ушёл на север, в тропики. Но ненадолго. На его счету ещё две зимовки в Гренландии, одна из них в одиночку.
Зачем он это делает? Объяснить трудно. Но не из-за денег и славы. Деньги он тратит свои, спонсоров не имеет, а о зимовке 1999 года в Антарктиде написал в своём блоге лишь в 2011 году, через 12 лет. В этом блоге почти нет комментариев. А теперь остановимся подробнее на зимовке 1999 года.
В ноябре 1998 Тревор вышел из Новой Зеландии и в январе 1999 прибыл в Антарктиду с намерением остаться там на зиму. Лето он провёл исследуя побережье Антарктического полуострова и в качестве места для зимовки выбрал Порт Локрой на острове Уинкл в архипелаге Пальмера, что у самой оконечности Антарктического полуострова (64°50'S 063°32'W). Iron Bark пришёл туда в начале марта 1999. Там рядом находится первая британская антарктическая база, превращённая в музей, который работает в летние месяцы.
Уже в середине марта стали заметны признаки приближающейся зимы. Пингвины в расположенной неподалёку колонии начали линять, и последнее судно ушло на север, до новой навигации, которая начнётся только через восемь месяцев. В преддверии зимы Тревор утеплил переборки, отделяющие жилую каюту от форпика и кормовых рундуков, пенополиуретановыми плитами толщиной 32 мм, специально захваченными для этих целей, и вставил в иллюминаторы дополнительные стёкла. А еще слил воду из баков, так как с наступлением лета не хотел иметь внутри них стокиллограмовые блоки льда.
С самого начала при подготовке к зимовке он знал, что не сможет иметь керосина достаточно, чтобы обогревать лодку. И, хотя было много моментов искушения включить обогреватель хотя бы на несколько часов, он вынужден был беречь топливо для примуса. Примус был основой выживания, без него было бы невозможно растопить лёд и разморозить продукты. Чтобы развести примус, требовалось разогреть керосин с помощью спирта, в свою очередь спирт, чтобы он загорелся, часто приходилось подогревать на пламени свечи.
Дни быстро становились всё короче и короче, температура всё ниже. У Тревора даже сложился рутинный распорядок дня. Утром он быстро одевался, зажигал свечку, разводил примус и топил воду для завтрака, состоящего из мюсли, порошкового молока и кофе. Убравшись, он отправлялся на берег, где вёл ежедневный учёт фауны. Возвращался к обеду. Обед — обычно блины или лепёшки на молоке и яичном порошке. Они очень колорийны и не требуют много топлива для приготовления. После обеда хозяйственные работы и, если позволяла погода, опять ходил на берег. На ужин рис с тушёнкой, бобами и сушёным луком. Раз в неделю он включал обогреватель на восемь часов, нагревал шесть-семь литров воды, мылся сам и стирал вещи, которые сушил возле обогревателя.
В начале мая поморники, крачки и гигантские буревестники улетели на зиму на север. Морские котики собирались на скалах группами по 30-40 особей, молодые пингвины, уже подросшие и независимые от родителей, закончили линьку. Папуанские пингвины проводят здесь всю зиму, но они не любят тонкий или битый лёд и стараются не ходить по нему. Почти неделю они не ходили к морю, пока голод не сделал их более храбрыми.
Снежный буревестник, самая загадочная птица, тоже появлялся в начале мая. Большая часть ржанок и доминиканских чаек улетели в Южную Америку, но часть их осталась на зиму. Тюлени Уэделла стали сильно шуметь под водой, видимо в период спаривания. Они издают серию из трёх нисходящих свистков, за которыми следуют три-четыре звука, похожих на собачий лай. Их голоса громко отдавались внутри корпуса лодки.
Уже в середине марта стали заметны признаки приближающейся зимы. Пингвины в расположенной неподалёку колонии начали линять, и последнее судно ушло на север, до новой навигации, которая начнётся только через восемь месяцев. В преддверии зимы Тревор утеплил переборки, отделяющие жилую каюту от форпика и кормовых рундуков, пенополиуретановыми плитами толщиной 32 мм, специально захваченными для этих целей, и вставил в иллюминаторы дополнительные стёкла. А еще слил воду из баков, так как с наступлением лета не хотел иметь внутри них стокиллограмовые блоки льда.
С самого начала при подготовке к зимовке он знал, что не сможет иметь керосина достаточно, чтобы обогревать лодку. И, хотя было много моментов искушения включить обогреватель хотя бы на несколько часов, он вынужден был беречь топливо для примуса. Примус был основой выживания, без него было бы невозможно растопить лёд и разморозить продукты. Чтобы развести примус, требовалось разогреть керосин с помощью спирта, в свою очередь спирт, чтобы он загорелся, часто приходилось подогревать на пламени свечи.
Дни быстро становились всё короче и короче, температура всё ниже. У Тревора даже сложился рутинный распорядок дня. Утром он быстро одевался, зажигал свечку, разводил примус и топил воду для завтрака, состоящего из мюсли, порошкового молока и кофе. Убравшись, он отправлялся на берег, где вёл ежедневный учёт фауны. Возвращался к обеду. Обед — обычно блины или лепёшки на молоке и яичном порошке. Они очень колорийны и не требуют много топлива для приготовления. После обеда хозяйственные работы и, если позволяла погода, опять ходил на берег. На ужин рис с тушёнкой, бобами и сушёным луком. Раз в неделю он включал обогреватель на восемь часов, нагревал шесть-семь литров воды, мылся сам и стирал вещи, которые сушил возле обогревателя.
В начале мая поморники, крачки и гигантские буревестники улетели на зиму на север. Морские котики собирались на скалах группами по 30-40 особей, молодые пингвины, уже подросшие и независимые от родителей, закончили линьку. Папуанские пингвины проводят здесь всю зиму, но они не любят тонкий или битый лёд и стараются не ходить по нему. Почти неделю они не ходили к морю, пока голод не сделал их более храбрыми.
Снежный буревестник, самая загадочная птица, тоже появлялся в начале мая. Большая часть ржанок и доминиканских чаек улетели в Южную Америку, но часть их осталась на зиму. Тюлени Уэделла стали сильно шуметь под водой, видимо в период спаривания. Они издают серию из трёх нисходящих свистков, за которыми следуют три-четыре звука, похожих на собачий лай. Их голоса громко отдавались внутри корпуса лодки.
Каждый вечер Тревор заполнял бортовой журнал, чтобы не потерять счёт дням, и пару часов читал при свете свечи. Все его книги промокли из за конденсата и течей люков в штормовых южных морях и теперь смёрзлись. Читая, ему приходилось снимать правую перчатку и разогревать ладонью правую страницу, медленно читая левую, потом быстро читать правую страницу, чтобы перевернуть её до того как она примёрзнет снова.
В течении марта, апреля и большей части июня вода в заливе замерзала, когда море было спокойным, но налетающий шторм уносил лёд. Шторма случались часто, в среднем дважды или трижды в неделю.
Тревор не мог дождаться, когда залив замёрзнет окончательно, чтобы не беспокоиться из-за дрейфующего льда. Подвижный лёд сильно шумел и сдирал с корпуса краску, когда его носило ветром туда-сюда. Часто лёд был достаточно толстый и было трудно передвигаться на динги, но обычно удавалось пробить канал, подтягиваясь за швартов.
В начале мая солнце скрылось за горами на севере, но, так как Порт Локрой находится в ста милях севернее полярного круга, в полдень оно показывалось над горизонтом на несколько минут, и даже в разгаре зимы освещало вершины гор. Всю зиму около полудня примерно часа четыре держались сумерки и можно было работать без фонаря.
С наступлением холодов колония пингвинов стала выглядеть опрятнее, так как грязь и помёт замёрзли и их припорошило снегом. Лодка тоже замёрзла. Замёрз трюм и рундуки, приходилось думать заранее, если что-то нужно было достать из них. Потолок в каюте покрылся инеем, пол стал скользким ото льда. Каюта стала похожа на мрачную ледяную пещеру, Тревор с трудом засыпал, мёрзли руки и ноги.
Наконец, 19 июля лёд в заливе, похоже, замёрз окончательно. Лёд между берегом и лодкой был толщиной девять сантиметров. Тонковатый, чтобы ходить, но слишком толстый, чтобы пробить канал для динги. Тревор переправлялся на берег на досках от банок, подтягиваясь за швартов.
В течении марта, апреля и большей части июня вода в заливе замерзала, когда море было спокойным, но налетающий шторм уносил лёд. Шторма случались часто, в среднем дважды или трижды в неделю.
Тревор не мог дождаться, когда залив замёрзнет окончательно, чтобы не беспокоиться из-за дрейфующего льда. Подвижный лёд сильно шумел и сдирал с корпуса краску, когда его носило ветром туда-сюда. Часто лёд был достаточно толстый и было трудно передвигаться на динги, но обычно удавалось пробить канал, подтягиваясь за швартов.
В начале мая солнце скрылось за горами на севере, но, так как Порт Локрой находится в ста милях севернее полярного круга, в полдень оно показывалось над горизонтом на несколько минут, и даже в разгаре зимы освещало вершины гор. Всю зиму около полудня примерно часа четыре держались сумерки и можно было работать без фонаря.
С наступлением холодов колония пингвинов стала выглядеть опрятнее, так как грязь и помёт замёрзли и их припорошило снегом. Лодка тоже замёрзла. Замёрз трюм и рундуки, приходилось думать заранее, если что-то нужно было достать из них. Потолок в каюте покрылся инеем, пол стал скользким ото льда. Каюта стала похожа на мрачную ледяную пещеру, Тревор с трудом засыпал, мёрзли руки и ноги.
Наконец, 19 июля лёд в заливе, похоже, замёрз окончательно. Лёд между берегом и лодкой был толщиной девять сантиметров. Тонковатый, чтобы ходить, но слишком толстый, чтобы пробить канал для динги. Тревор переправлялся на берег на досках от банок, подтягиваясь за швартов.
Когда Iron Bark вмёрз в лёд окончательно, жить стало легче. Теперь швартовы не держали лодку, и оставалось только следить, чтобы они не вмёрзли в лёд — вытаскивать их каждый день из снега и скалывать всё, что намёрзло. Менее приятной была необходимость каждые четыре дня срубать лёд с носа и кормы. Вопреки бытующему мнению, лёд, в который вмерзает судно, тянет его вниз а не выталкивает наверх.
Лёд растёт с внешней стороны за счёт выпадающего на него снега. Снег своим весом притапливает старый лёд, пропитывается морской водой и замерзает, образуя новый слой. Цикл повторяется много раз и старый лёд погружается всё глубже. Если на корпусе лодки есть какие либо выступы, вмерзшие в только что образовавшийся лёд, то опускаясь, он будет тянуть их за собой.
На Iron Bark руль и ватер-штаг (цепь, идущая от форштевня на уровне ватерлинии к ноку бушприта), вмерзали в лёд, поэтому Тревор обкалывал вокруг них лёд ломом и киркой и очищал образовавшийся бассейн от ледяной крошки. Во время этой работы его одежда замерзала от брызг и становилась похожей на рыцарские доспехи. В конце зимы он немного расслабился и позволил ватерштагу вмёрзнуть так, что не смог его высвободить. В результате нос лодки погрузился на 30 сантиметров. Это было не очень удобно, но не опасно.
В полуденных сумерках было очень трудно передвигаться, свет не отбрасывал теней и поверхность покрытая снегом малоконтрастна. Тревор частенько падал в невидимые ямы. Гораздо проще было ходить при свете луны, когда небо было ясное, тогда все препятствия отбрасывали тени. Он ждал возвращения солнца как его может ждать только тот, кто пережил полярную ночь.
Наступил июль, солнечный свет с каждым днём всё ярче освещал близлежащие горы и, наконец, тихим ясным днём 21 июля солнце появилось ненадолго над ледником на севере. К середине августа оно уже появлялось на несколько часов. Холоднее уже не становилось и Тревор обрёл уверенность, что выживет, если, конечно, что-нибудь не случится. Весной, когда дни станут длиннее, он надеялся пройти маршруты по льду и по берегу, но Антарктика — очень ветреное место, и лёд в проливе Ноймеера, за пределами залива, в котором стояла лодка, часто ломался и был непроходим. Было очень заманчиво пройти по ледниковой равнине начинающейся сразу у Порт Локрой, но провалившись дважды в трещины, он решил, что в Антарктиде возможностей расстаться с жизнью и так хватает, и не стоит изобретать новые.
В конце августа лёд внешней части Порт Локрой был ещё достаточно крепок и Тревор мог ходить в соседний залив Дориан Коув, перейдя узкий отрог ледика. Он был так рад возможности посетить что-то ещё, кроме залива в котором стоял, что ходил туда почти каждый день, пока позволяли условия.
Дориан Коув был частично покрыт тонким льдом, который скорее всего сломает первый же шторм. В этом заливе в 1990-1991 годах зимовал Амир Клинк, один из двух человек которые впервые сделали это в одиночку. В это же время в Антарктиде, на острове Плено, зимовал Хью Долинье. Интересно, почему Амир Клинк выбрал Дориан Коув, а не Порт Локрой, который защищён гораздо лучше?
9 сентября появление первого потомства у тюленей Уэделла отметило наступление весны. Шесть тюленят родилось на льду вокруг Iron Bark, большая часть из них — в течении последней недели сентября. Тревор мог различать каждого из тюленей индивидуально по пятнам на шкуре и наблюдал за ростом тюленят, пока они не стали самостоятельными в возрасте около шести недель.
Незадолго до отлучения от матери щенятам был дан первый урок плавания. Похоже им не очень хотелось покидать надёжный лёд и нырять в ледяную лунку. Одна из мамаш, отбросив церемонии, просто столкнула детёныша в воду. Похоже что только пять тюленят дожили до самостоятельности — возможно, шестого утащил морской леопард, пока он учился плавать.
В начале сентября пингвинов вокруг стало больше. Толстый паковый лёд, покрывавший большую часть пролива Ноймайер, затруднял им выход на берег и они кучковались вокруг Дориан Коув. 13 сентября пингвины вернулись на мыс Югла, пройдя больше километра по морскому льду, маршируя четырьмя колоннами по 500 или даже 1000 птиц в каждой. Шли осторожно, тщательно обходя серый и битый лёд. Морской леопард бросился вдогонку за последней колонной, но не смог догнать и комично заметался по льду от бессильной ярости и разочарования. На следующий день они прошли это расстояние обратно до воды, чтобы покормиться. В течении дня лёд поломало и унесло, поэтому вечером они смогли добраться вплавь до самого берега.
22 сентября на релингах Iron Bark появились первые капли талой воды. Они тут же замерзали в сосульки, но уже явно становилось теплее. При более ярком свете дня стало видно, как грязно выглядит лодка внутри. Подволок, как в холодильнике, в инее смешанном с сажей от свечей, столешница и полы покрыты смесью льда и пролитой пищи. Сделать уборку, не рискуя, что губка примёрзнет к поверхности, которую моешь стало возможно только когда потеплело. Рундуки всё ещё были промёрзшие, и извлечение из них банок по прежнему было делом небыстрым.
Лёд растёт с внешней стороны за счёт выпадающего на него снега. Снег своим весом притапливает старый лёд, пропитывается морской водой и замерзает, образуя новый слой. Цикл повторяется много раз и старый лёд погружается всё глубже. Если на корпусе лодки есть какие либо выступы, вмерзшие в только что образовавшийся лёд, то опускаясь, он будет тянуть их за собой.
На Iron Bark руль и ватер-штаг (цепь, идущая от форштевня на уровне ватерлинии к ноку бушприта), вмерзали в лёд, поэтому Тревор обкалывал вокруг них лёд ломом и киркой и очищал образовавшийся бассейн от ледяной крошки. Во время этой работы его одежда замерзала от брызг и становилась похожей на рыцарские доспехи. В конце зимы он немного расслабился и позволил ватерштагу вмёрзнуть так, что не смог его высвободить. В результате нос лодки погрузился на 30 сантиметров. Это было не очень удобно, но не опасно.
В полуденных сумерках было очень трудно передвигаться, свет не отбрасывал теней и поверхность покрытая снегом малоконтрастна. Тревор частенько падал в невидимые ямы. Гораздо проще было ходить при свете луны, когда небо было ясное, тогда все препятствия отбрасывали тени. Он ждал возвращения солнца как его может ждать только тот, кто пережил полярную ночь.
Наступил июль, солнечный свет с каждым днём всё ярче освещал близлежащие горы и, наконец, тихим ясным днём 21 июля солнце появилось ненадолго над ледником на севере. К середине августа оно уже появлялось на несколько часов. Холоднее уже не становилось и Тревор обрёл уверенность, что выживет, если, конечно, что-нибудь не случится. Весной, когда дни станут длиннее, он надеялся пройти маршруты по льду и по берегу, но Антарктика — очень ветреное место, и лёд в проливе Ноймеера, за пределами залива, в котором стояла лодка, часто ломался и был непроходим. Было очень заманчиво пройти по ледниковой равнине начинающейся сразу у Порт Локрой, но провалившись дважды в трещины, он решил, что в Антарктиде возможностей расстаться с жизнью и так хватает, и не стоит изобретать новые.
В конце августа лёд внешней части Порт Локрой был ещё достаточно крепок и Тревор мог ходить в соседний залив Дориан Коув, перейдя узкий отрог ледика. Он был так рад возможности посетить что-то ещё, кроме залива в котором стоял, что ходил туда почти каждый день, пока позволяли условия.
Дориан Коув был частично покрыт тонким льдом, который скорее всего сломает первый же шторм. В этом заливе в 1990-1991 годах зимовал Амир Клинк, один из двух человек которые впервые сделали это в одиночку. В это же время в Антарктиде, на острове Плено, зимовал Хью Долинье. Интересно, почему Амир Клинк выбрал Дориан Коув, а не Порт Локрой, который защищён гораздо лучше?
9 сентября появление первого потомства у тюленей Уэделла отметило наступление весны. Шесть тюленят родилось на льду вокруг Iron Bark, большая часть из них — в течении последней недели сентября. Тревор мог различать каждого из тюленей индивидуально по пятнам на шкуре и наблюдал за ростом тюленят, пока они не стали самостоятельными в возрасте около шести недель.
Незадолго до отлучения от матери щенятам был дан первый урок плавания. Похоже им не очень хотелось покидать надёжный лёд и нырять в ледяную лунку. Одна из мамаш, отбросив церемонии, просто столкнула детёныша в воду. Похоже что только пять тюленят дожили до самостоятельности — возможно, шестого утащил морской леопард, пока он учился плавать.
В начале сентября пингвинов вокруг стало больше. Толстый паковый лёд, покрывавший большую часть пролива Ноймайер, затруднял им выход на берег и они кучковались вокруг Дориан Коув. 13 сентября пингвины вернулись на мыс Югла, пройдя больше километра по морскому льду, маршируя четырьмя колоннами по 500 или даже 1000 птиц в каждой. Шли осторожно, тщательно обходя серый и битый лёд. Морской леопард бросился вдогонку за последней колонной, но не смог догнать и комично заметался по льду от бессильной ярости и разочарования. На следующий день они прошли это расстояние обратно до воды, чтобы покормиться. В течении дня лёд поломало и унесло, поэтому вечером они смогли добраться вплавь до самого берега.
22 сентября на релингах Iron Bark появились первые капли талой воды. Они тут же замерзали в сосульки, но уже явно становилось теплее. При более ярком свете дня стало видно, как грязно выглядит лодка внутри. Подволок, как в холодильнике, в инее смешанном с сажей от свечей, столешница и полы покрыты смесью льда и пролитой пищи. Сделать уборку, не рискуя, что губка примёрзнет к поверхности, которую моешь стало возможно только когда потеплело. Рундуки всё ещё были промёрзшие, и извлечение из них банок по прежнему было делом небыстрым.
Октябрь был ветреный и снежный. Шторма постоянно ломали лёд за пределами Порт Локрой. Пингвины не могут передвигаться по битому льду, и временами по несколько дней они были не в состоянии добраться до моря, чтобы покормиться. В других случаях им приходилось идти два-три километра по более прочному льду, чтобы добраться до открытой воды. Было ещё достаточно холодно, при работе на улице борода смерзалась в ледяную маску.
14 ноября 1999 года пришло первое в этом сезоне судно. Это был James Clark Ross, доставивший Дейва Баркетта и Норма Кобли для работы в музее на острове Гудьир. Тревор знал Дейва с прошлого лета — он был одним из последних людей в Антарктике, использовавших собачьи упряжки. Норм был эколог-орнитолог, кладезь интереснейшей информации. На следующий день пришло первое круизное судно, они спустили трап на лёд и пассажиры отправились на остров Гудьир, а несколько человек — к Iron Bark.
Это был небольшой русский теплоход «Молчанов», арендованный компанией Грега Мортимера, одного из самых известных в Австралии альпинистов. Грега Тревор тоже знал с прошлого года, тот пригласил его на борт поужинать, принять душ, поболтать с пассажирами. Примерно так прошли последующие семь недель. Iron Bark по-прежнему стоял вмёрзший в прочный лёд, а круизные суда непрерывной процессией прибывали в Порт Локрой. Дейв и Норм каждый вечер были гостями на борту, Тревор обычно тоже. Переход от полного одиночества к активной социальной жизни получился мгновенный. С психологической адаптацией у Тревора не было никаких проблем, но его имунная система, после восьмимесячного отпуска не справилась с нашествием микробов, и он подхватил грипп.
Снег на берегу начал быстро таять. Тревор извлёк припрятанные на берегу паруса и поднял их, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке. На внутренней стороне корпуса лодки был слой инея, больше 100 миллиметров, он тоже начал таять. Так как трюмный насос всё ещё был заморожен, воду приходилось вычерпывать консервной банкой. 2 декабря пришла первая в сезоне яхта — Golden Fleece Жерома Понсета пришвартовался к кромке льда у Порт Локрой. К этому времени там почти постоянно находилось какое-нибудь круизное судно, иногда сразу два.
После Рождества лёд у берега подтаял и для выхода на сушу приходилось пользоваться динги, чтобы преодолеть последние несколько метров. Лодка уже была на плаву, вокруг неё было несколько сантиметров чистой воды. Трюмный насос заработал, вода в раковине стала сливаться, водяные баки разморозились. 4 января 2000 года лёд за кормой отдрейфовал в море, Тревор смог выбраться из Эллис Крик и встать на чистой воде, впервые за шесть месяцев.
14 ноября 1999 года пришло первое в этом сезоне судно. Это был James Clark Ross, доставивший Дейва Баркетта и Норма Кобли для работы в музее на острове Гудьир. Тревор знал Дейва с прошлого лета — он был одним из последних людей в Антарктике, использовавших собачьи упряжки. Норм был эколог-орнитолог, кладезь интереснейшей информации. На следующий день пришло первое круизное судно, они спустили трап на лёд и пассажиры отправились на остров Гудьир, а несколько человек — к Iron Bark.
Это был небольшой русский теплоход «Молчанов», арендованный компанией Грега Мортимера, одного из самых известных в Австралии альпинистов. Грега Тревор тоже знал с прошлого года, тот пригласил его на борт поужинать, принять душ, поболтать с пассажирами. Примерно так прошли последующие семь недель. Iron Bark по-прежнему стоял вмёрзший в прочный лёд, а круизные суда непрерывной процессией прибывали в Порт Локрой. Дейв и Норм каждый вечер были гостями на борту, Тревор обычно тоже. Переход от полного одиночества к активной социальной жизни получился мгновенный. С психологической адаптацией у Тревора не было никаких проблем, но его имунная система, после восьмимесячного отпуска не справилась с нашествием микробов, и он подхватил грипп.
Снег на берегу начал быстро таять. Тревор извлёк припрятанные на берегу паруса и поднял их, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке. На внутренней стороне корпуса лодки был слой инея, больше 100 миллиметров, он тоже начал таять. Так как трюмный насос всё ещё был заморожен, воду приходилось вычерпывать консервной банкой. 2 декабря пришла первая в сезоне яхта — Golden Fleece Жерома Понсета пришвартовался к кромке льда у Порт Локрой. К этому времени там почти постоянно находилось какое-нибудь круизное судно, иногда сразу два.
После Рождества лёд у берега подтаял и для выхода на сушу приходилось пользоваться динги, чтобы преодолеть последние несколько метров. Лодка уже была на плаву, вокруг неё было несколько сантиметров чистой воды. Трюмный насос заработал, вода в раковине стала сливаться, водяные баки разморозились. 4 января 2000 года лёд за кормой отдрейфовал в море, Тревор смог выбраться из Эллис Крик и встать на чистой воде, впервые за шесть месяцев.
Птенцы пингвинов начали вылупляться шестого января. Три волонтёра с чартерной яхты Tooloka и Тревор отправились на Айрон Барк в Дориан Коув считать пингвинов. Швартовы в Эллис Крик всё ещё оставались вморожеными в толстый лёд на берегу. Тревор не хотел уходить прежде чем извлечёт их, чтобы не оставлять там никаких следов своего пребывания. Кроме того ветровой рулевой лежал где-то на берегу, под снежными сугробами и, несмотря на многочисленные проталины, его пока не удавалось отыскать.
Второго февраля был наконец извлечён изо льда последний швартов и ветровой автопилот, а третьего числа разыгрался сильный шторм, во время которого в порт Локрой пришла британская яхта Alderman. Пару дней Тревор провёл в их компании, после чего отправился на Аргентинские острова. 6 числа он встретил большую стаю касаток возле пролива Лемэра. В проливе Стелла Крик, освободившемся ото льда всего четыре дня назад, стояли две яхты. Он навестил новую украинскую команду на станции Вернадского и двумя днями позже предпринял попытку пробиться дальше на юг через пролив Грандидьер. Там было много льда и почти нулевая видимость, он быстро сдался и повернул обратно.
Тревор обещал Роду Дауни помочь со вторым сезонным подсчётом пингвинов, поэтому 10 февраля снова вернулся в порт Локрой. Двумя днями позже они с Родом, при помощи трёх пассажиров чартерной шхуны Oosterschelder пересчитали пингвинов на мысу Югла, а 15 и 16 числа с экипажем Alderman — колонию в Дориан Коув.
Уже начал образовываться новый лёд, Тревор решил, что пора уходить. 18 февраля он попытался покинуть Порт Локрой, но в проливе Ноймаера наткнулся на мощный сплошной лёд. Аргентинский ледокол идущий навстречу сообщил, что лёд настолько толстый, что на всех шести работающих машинах их скорость упала до трёх узлов. Пришлось вернуться на ночь обратно в Дориан Коув, теперь около полуночи уже наступала темнота на несколько часов. На следующий день льда было поменьше и Айрон Барк, лавируя среди обломков айсбергов, перешёл в порт Андерсен на Мельхиоровых островах, а 20 числа, потратив несколько часов на вытаскивание швартовых из под глыб льда, вышел на Фолклендские острова.
За пять дней прекрасной погоды с лёгкими и умеренными ветрами он достиг широты мыса Горн. Недолгий юго-восточный шторм был не очень приятным, но совсем неопасным, затем сильный южный ветер устроил ему взбучку у острова Статен и севернее порта Стэнли на Фолклендских островах, где Iron Bark и пришвартовался в 18:30, 29 февраля 2000 года.
24 марта он вышел с Фолклендских островов на Тринидад, где надеялся найти работу. Переход занял 55 дней, включая двухдневную остановку на острове Фернандо де Норонья у берегов Бразилии.
Автор текста Игорь Кипорук. Фото из личного блога героя материала
Второго февраля был наконец извлечён изо льда последний швартов и ветровой автопилот, а третьего числа разыгрался сильный шторм, во время которого в порт Локрой пришла британская яхта Alderman. Пару дней Тревор провёл в их компании, после чего отправился на Аргентинские острова. 6 числа он встретил большую стаю касаток возле пролива Лемэра. В проливе Стелла Крик, освободившемся ото льда всего четыре дня назад, стояли две яхты. Он навестил новую украинскую команду на станции Вернадского и двумя днями позже предпринял попытку пробиться дальше на юг через пролив Грандидьер. Там было много льда и почти нулевая видимость, он быстро сдался и повернул обратно.
Тревор обещал Роду Дауни помочь со вторым сезонным подсчётом пингвинов, поэтому 10 февраля снова вернулся в порт Локрой. Двумя днями позже они с Родом, при помощи трёх пассажиров чартерной шхуны Oosterschelder пересчитали пингвинов на мысу Югла, а 15 и 16 числа с экипажем Alderman — колонию в Дориан Коув.
Уже начал образовываться новый лёд, Тревор решил, что пора уходить. 18 февраля он попытался покинуть Порт Локрой, но в проливе Ноймаера наткнулся на мощный сплошной лёд. Аргентинский ледокол идущий навстречу сообщил, что лёд настолько толстый, что на всех шести работающих машинах их скорость упала до трёх узлов. Пришлось вернуться на ночь обратно в Дориан Коув, теперь около полуночи уже наступала темнота на несколько часов. На следующий день льда было поменьше и Айрон Барк, лавируя среди обломков айсбергов, перешёл в порт Андерсен на Мельхиоровых островах, а 20 числа, потратив несколько часов на вытаскивание швартовых из под глыб льда, вышел на Фолклендские острова.
За пять дней прекрасной погоды с лёгкими и умеренными ветрами он достиг широты мыса Горн. Недолгий юго-восточный шторм был не очень приятным, но совсем неопасным, затем сильный южный ветер устроил ему взбучку у острова Статен и севернее порта Стэнли на Фолклендских островах, где Iron Bark и пришвартовался в 18:30, 29 февраля 2000 года.
24 марта он вышел с Фолклендских островов на Тринидад, где надеялся найти работу. Переход занял 55 дней, включая двухдневную остановку на острове Фернандо де Норонья у берегов Бразилии.
Автор текста Игорь Кипорук. Фото из личного блога героя материала